Два веса, две мерки [Due pesi due misure] - Лев Вершинин

Потом отключил шнур и заткнул его вместе со штепселем в отверстие контейнера, после чего взвалил холодильник на спину и понес вниз по лестнице.

Вы, должно быть, скажете, что он тяжеловат? Ерунда, я бы снес этот холодильник и держа его под мышкой, не будь он таким громоздким.

Погрузил его в фургон, сел за руль и поехал.

Глава третья

Дорожные контрольные посты никому не нравятся. Особенно когда везешь труп в холодильнике.

Неплохая штука эти фургончики. Мотор у них что надо, и с места берут хорошо, даже если сразу вторую скорость включить.

Не так хорошо, как серийные машины, но для фургончика лучшего и желать нельзя.

Веду машину и насвистываю себе, а заодно о делах думаю.

Отвезу сейчас холодильник на прежнее место, потом верну Остерегино пропуск на стадион.

Лезть в эту толпу маньяков — нет уж, увольте, футбол не вызывает у меня ни малейшего интереса, ну а уж болельщиком я и вовсе никогда не был.

Очень меня радует, что из кухни есть выход прямо в переулок. Отнести на прежнее место холодильник, включить штепсель и уйти — на все это мне хватит двух минут.

Стоп. У меня в кармане три ассигнации по десять тысяч лир. Весят они немного, но на мою совесть легли тяжким грузом.

Оставлю в кухне на столе две ассигнации по десять тысяч и одну пятитысячную.

А пяти тысяч на служебные расходы мне еле-еле хватит.

Потом из первого же телефона-автомата позвоню в Центральное полицейское управление.

Для тренировки пытаюсь говорить фальцетом.

— Алло? — говорю. — Дайте мне отдел особо важных преступлений. Особо важные? Для вас есть свеженький мертвец в холодильнике на улице Скиццо, дом четырнадцать, квартира три. — И бум.

С этим «бум» обычно вешают трубку.

Вот я почти у цели.

Сворачиваю в переулок и не успеваю крутануть руль, как приходится вовсю жать на тормоз.

Мой фургончик застывает в миллиметре от заднего бампера полицейской машины.

Черт побери, ну и дела!

Машина стоит как раз у ворот, а переулок такой узкий, что между нею и стеной даже пустую пачку сигарет не просунуть.

К воротам прислонился тип в надвинутой на глаза шляпе и с сигаретой в зубах. За версту видно — полицейский.

Притворяюсь наивным дурачком.

— А проехать никак нельзя? — спрашиваю.

— Нет, — отвечает он, — никак.

— Что-нибудь случилось? — спрашиваю, а сам даю задний ход.

Оборачиваюсь и вижу, что в мой бампер упирается вторая полицейская машина.

Я глубоко и тяжко вздыхаю.

«Так, — говорю я себе. — Обложили меня! Вместе с холодильником и всем прочим».

Из машины выпрыгивает лейтенант Трам, за ним Каучу, а следом еще несколько фараонов.

А к дому тем временем подкатывают другие полицейские машины. Приходится выключить мотор и нажать на тормоза. Открываю окошко кабины и спрашиваю:

— Что тут происходит?

Сержант Каучу хватается за ручку дверцы, которую я приоткрыл.

— Лейтенант, — зовет он. — Посмотрите, кого я встретил. Пипу!

Слезая, я, словно невзначай, даю ему пинка, да так ловко, что он проглатывает пуговицу со своей рубашки.

— Лейтенант, — обращаюсь я к Траму, — что это вам вздумалось и спереди и сзади меня дорожные посты ставить? Можно, спрашивается, человеку в этом городе ездить свободно?

Лейтенант Трам едва не касается своим носом моего.

— Какое, однако, совпадение! — восклицает он. — Как ты тут очутился?!

— Ездить по улицам никому не запрещается, — отвечаю. — Я купил холодильник и везу его домой. Что, и это запрещено?

Трам окидывает пронзительным взглядом мой фургончик и холодильник.

— Ты что, транспортную контору открыл? — спрашивает Каучу и, откашлявшись, выплевывает в ладонь пуговицу. — Это не проезжая дорога, — говорит он, — а тупиковый переулок. Лейтенант, прикажите надеть на него наручники и отправить в Центральную.

— А-а, так это тупик? — удивляюсь я. — А я-то думал, здесь кратчайший путь к центру города.

Трам, прищурившись, разглядывает меня.

— Кратчайший путь, говоришь? Ты что, за дефективного меня считаешь? Как ты связан с этой историей?

Он показывает на дверь, ведущую в кухню.

Делаю вид, будто с неба свалился и с трудом удержался на ногах.

— Какой еще историей?! Мне надо отвезти домой холодильник, а вы мне дорогу преградили, вот и вся история.

— Лейтенант, разрешите проломить ему башку! — кричит Каучу.

Бросается на меня, но я локтем попадаю ему точно в горло, и он повисает в воздухе.

— Прекратите, — говорит Трам. — Незачем попусту время терять с этим наглецом. — Поворачивается к полицейским и добавляет: — Он пока останется тут. Попытается бежать, стреляйте ему в ноги.

— Не беспокойтесь, лейтенант, — говорит один из фараонов, расстегивая кобуру, — пара конфеток в лодыжку быстро его вразумят. Я с пятидесяти метров не промахиваюсь.

— Ты же пока что придумай правдоподобную версию, — обращается ко мне Трам. — Потом расскажешь ее мне. Пошли, да побыстрее.

Трам, Каучу и парочка фараонов открыли дверь кухни.

Я остался у ворот с двумя ангелами-телохранителями по бокам: один впереди и один, со взведенным пистолетом, сзади.

— Какие вы милые, приятные люди, — говорю. — Но не хватайте меня за пиджак. Не собираюсь я удирать без моего дорогого холодильника. Он мне недешево обошелся, и я никому его не доверяю.

Прислоняюсь к воротам, закуриваю сигарету.

Интересно, что здесь делает весь отряд по борьбе с особо опасными преступлениями, в просторечии «особо опасные».

Я был в квартире всего два часа назад, и там было пусто. Но раз пришел Трам со всеми своими фараонами, значит, кто-то там есть, и наверняка не в полном здравии.

Может, после моего визита в квартиру вернулась Огреза? И кто-то проломил ей голову?

Черт возьми! Меня бы это огорчило.

Вспомнил о ее зеленых глазах и ее милом способе останавливать человека, если тот намерен у нее что-нибудь отобрать.

И еще ее ножки, словно выбегающие из-под юбки. Помните, друзья, какая у нее пара ножек?

А может, туда вернулся ее брат Ого Пальма?

Я бы предпочел, чтобы голову проломили ему.

Впрочем, не исключено, что он сам кому-то проломил голову. Сомнений быть не может: раз прибыли «особо опасные», значит, есть мертвец, и умер этот человек не от старости.

Тут я вспомнил о футболисте в холодильнике всего в двух метрах от фараонов. Тоненький голосок нашептывает мне в ухо: «Смывайся, пока не поздно».

Совсем неплохо было бы смыться, ведь дело оборачивается не самым лучшим образом. Я чуть не расхохотался, когда объяснял, что везу домой новый холодильник. Неужели лейтенант Трам, опытный полицейский, поверит такой дурацкой выдумке?

Ну смоюсь я, а потом?

Лучше повремени, Пипа.

Даже если этот болван промахнется, неприятностей мне не избежать. Смыться — значит невольно подтвердить, что я совершил нечто противозаконное.

Разумнее всего по-прежнему притворяться, будто с неба свалился.

Может, тем временем фортуна и придет мне на помощь.

Минуты летят, проходит четверть часа, полчаса. Никто не появляется.

Фараоны позволяют мне подвигаться, но глаз с меня не спускают.

Тот, что с пистолетом, открыл дверцу фургончика и включил радио.

Играют твист, и моя коленка начинает дергаться в такт музыке.

Потом музыка смолкает, и голос диктора сообщает спортивные новости. Он говорит о завтрашней встрече, советует всем сохранять спокойствие.

Отряды полиции будут посланы на стадион, да еще им придадут войска, пожарных, ночные патрули, мусорщиков и свободных от работы вагоновожатых.

Словом, волноваться не стоит.

Затем он сказал, что обе команды перед игрой находятся на сборах, а где — неизвестно. Составы команд будут объявлены лишь в самый последний момент. Однако можно предположить, что они не претерпят изменений по сравнению с прошлогодней встречей. Не исключены, правда, перестановки отдельных игроков. Вот предварительные составы:

«Буйни-клуб»: Кирпичино, Воздержини, Осипли, Опора, Слюни, Круто, Рубцали, Навалли, Отбивало, Плывули, Покойни. «Апатиа-клуб»: Киса, Пропалло, Крохотули, Перекатино, Уморили, Стандарт, Петарда, Тузи, Капустини, Кортизон-два, Затмилло. Судья — Шипито.

Я постарался запомнить всех до одного. Но Капустини-то уж точно завтра на поле не выйдет. Когда он вывалится из холодильника, то будет в плохой форме и играть не сможет.

Прошел еще час, мне все это начало надоедать; вскоре на соседней улице послышался шум отъезжающих машин.

Должно быть, это доктор Телл с помощниками кончили свою работу по опознанию трупа.

И верно, не прошло и десяти минут, как из кухни вышел лейтенант Трам со своей свитой.